Хотя в последнее время об этом упоминают редко, но далеко не все православные подвижники земли Симбирской провели всю свою жизнь на своей малой Родине. Иным из них пришлось уехать далеко из Симбирска и послужить Господу в храмах Москвы и Санкт-Петербурга. Что примечательно, среди них был такой человек, который привлекал внимание к Православию не только истово верующих, но и светских людей, в том числе и иностранцев. Сегодня это, как никогда, важно.

 

Сегодня стоит вспомнить, что был в лоне Церкви церковнослужитель, который славил Всевышнего не только при помощи проповедей. Он нашел иные способы миссионерства. На службу своему великому делу он поставил свой великолепный голос и неповторимую харизму. Его одинаково любили и царственные особы, и церковные иерархи, и простые прихожане. Великой силой своей молитвы и силой своего голоса он покорял сердца простых людей, композиторов и режиссеров,  князей и даже императора. Образ его нашел отображение в романах А.Толстого «Хождение по мукам» и В.Шишкова «Угрюм-река». О его голосе упоминал в своих мемуарах даже великий Маршал Победы Георгий Жуков. Его называли «Шаляпиным от церкви». Этим необыкновенным человеком был симбирский архидиакон Константин Васильевич Розов.

 

В отличие от многих других подвижников, о нем осталось много свидетельств, собранных его знакомыми и родственниками. Это, в первую очередь, многочисленные поздравительные адреса, восхищенные письма и фотографии. С одной из них на нас смотрит высокий господин с широкими плечами и роскошной шевелюрой ниже плеч. Лицо у него очень умное, а сложение тела – поистине богатырское.

Современники рассказывали, что видом своим он воплощал образ истинно русского человека. Поэтому и был любим, как москвичами, так и остальными жителями страны. Это был красавец-брюнет с прекрасными, падающими на плечи кудрями, и огромным ростом – 2 аршина 14 вершков (196 сантиметров), а весом, как уверяли, чуть не 12 пудов (192 килограмма). Видимо, оттого его так часто любили представлять иностранным гостям при Московском Кремле – при одном только его виде у любого иностранца тут же возникал священный трепет: и перед русским человеком, и перед русским государством и перед русской верой.

Константин Васильевич Розов родился 10 (22) февраля 1874 года в селе Жданово Симбирской губернии Курмышского уезда (ныне Сергачевского района Нижегородской области). Он был старшим сыном в многодетной семье сельского священника Василия Розова.

Детей в семье было шестеро, но семья осиротела рано – на горе детям умер их отец. Все воспитание детей легло с той поры на мать. И она справилась с этим блестяще. Она не только смогла сохранить в своих детях ту истинную, детскую доброту и ребячливость, которую отмечали в Розове современники, но и привила им высокую культуру поведения. Все шестеро детей очень любили читать – в доме у Розовых была небедная библиотека. К тому же, после того, как они выросли, все дети, как минимум раз в год, приезжали к себе домой, в Жданово, вместе с семьями, чтобы проведать «мамочку», как её ласково называли дети даже в солидном возрасте.

Начальное образование старший сын Константин Розов получил в сельской школе, а в 1883 году его определили в Алатырское духовное училище, по окончании которого в 1889 году он направился в Симбирск. По тем временам, после Алатыря даже Симбирск казался молодому Константину Розову огромным мегаполисом. Он тогда еще даже не подозревал, в каких городах ему суждено будет стать известным. В Симбирской духовной семинарии Константин Розов продолжал свое образование, и уже здесь он постепенно обрел славу среди сверстников и других «бурсаков», обучающихся с ним.

Могучий юноша мог на спор переплыть Волгу, а силой своего баса, как рассказывали, мог даже затушить горящую свечу. Еще будучи семинаристом, он участвует в архиерейском хоре Троицкого собора Симбирска. Тут он начинает серьёзно ставить свой голос, а это необыкновенный по тембру бас-профундо бельканто исключительного звучания, без каких-либо хрипов и качаний. Совсем скоро он начинает подниматься к вершинам певческого искусства. Поэтому не удивительно, что в 1895 году, по окончании Духовной Семинарии он был определен псаломщиком к Всехсвятской церкви. Там же он, к слову сказать, через год повенчался со своей женой – купеческой дочерью Любовью Ивановной Полововой, жительницей Симбирска. А уже в августе 1896 года епископом Симбирским и Сызранским Никандром он определен на диаконскую вакансию к Симбирскому Кафедральному Троицкому Собору, а 13 сентября 1896 года был рукоположен в сан диакона. Но это было лишь начало его великого пути.

По воспоминаниям современников, из лучших диаконов 29 церквей Симбирска возвышался только Розов. Когда он служил обедню, прихожане в церкви усердно слушали и восхваляли его. Параллельно этому отец Константин состоял законоучителем в Городском приходском училище № 6. Однако столь примечательный священнослужитель не мог скрыться от внимания вышестоящего духовного начальства, учитывая, как популярна в конце XIX века стала в России тема исконно русского духа и культуры – везде и во всем. Священник-богатырь со своим неутомимым голосом был замечен ценителями из столицы. Его певческий талант было решено продемонстрировать в Москве.  И в 1898 году Высокопреосвященнейшим митрополитом Московским и Коломенским Владимиром отец Константин был «определен на штатное диаконское место к Московскому Кафедральному Христа Спасителя Собору». А затем, резолюцией от 8 ноября 1902 года, Константин Васильевич был определен к Большому Успенскому Собору и возведен в сан протодиакона.  Храм Христа Спасителя, Успенский собор, как и вся Москва, произвели на отца Константина неизгладимое впечатление. Полюбили и москвичи своего нового дьякона. В те времена церковные приходы Москвы устраивали своего рода певческие соревнования между своими дьяконами. И Константин Розов быстро вывел Успенский собор в лидеры.

В 1903 году, на 290-летие дома Романовых, отца Константина приметил сам император. Приехав в Москву по случаю торжеств, он присутствовал на службе, где пел Розов. В итоге, на следующий день отец Константин получил от царя подарок. «Всемилостивейше пожаловано ему из Кабинета Его Императорского Величества золотые часы с золотой цепью». Через год ему предлагается стать протодиаконом при Соборе Зимнего Дворца в Санкт-Петербурге – там к тому моменту как раз освободилась вакансия протодиакона. И 27 сентября 1904 года Розов пишет прошение на имя заведующего придворным духовенством Янышева. Прошение удовлетворяет царь и уже в ноябре Розов попадает в столицу Российской империи. Безусловно, Санкт-Петербург произвел на него немалое впечатление. Но величие северной столицы, как и придворный этикет, оказались ему, по большому счету, чужды. Жизнь в Санкт-Петербурге тяготит его и уже через три года, он пишет личное прошение о переводе его назад, в Москву. В нем он обосновывает свою просьбу тем, что ему не подходит климат столицы. Кто знает, возможно, в этой простой с виду строчке кроется гораздо больше, чем может прочитать обыватель. Розов действительно был не столичным жителем. По крайней мере, не петербуржцем. Сырость, надменность и величавый холод никак не шли этому былинному богатырю. Его домом навсегда стала Москва, которую он украшал и славил своими службами – такими же удалыми, великими и громкими.

В марте 1907 года его возвращают назад. Он становится протодиаконом Большого Успенского Собора города Москвы. В купеческой столице, по общепризнанному мнению, тогда существовали четыре достопримечательности: Художественный и Большой театры, Третьяковская галерея и Синодальный хор. Звездой последнего мгновенно стал Константин Розов. И если певцы вроде Шаляпина были любимы только интеллигентной публикой, то отец Константин был любим всеми, даже неграмотными мужиками. Превосходная дикция и умелое управление голосом выделяли этого человека на фоне всех остальных певчих. Помимо этого, все богословы отмечали, что хотя Розов и славится определённой артистичностью при проведении служб, глубина его веры и истовость его молитвы поражают так же, как и его голос. Современники с богобоязненным трепетом отмечали, как замирал люд в церкви, когда начинали дрожать свечи и стекла от могучего протодиаконского восклицания: «Анафема! Анафема! Анафема!» Будучи одаренным человеком, отец Константин смог в одном деле объединить и силу молитвы, и силу своего волшебного голоса. Прямо на глазах прихожан рождалось подлинное искусство богослужения.

Маршал Жуков писал об увиденном им: «…Мы не любили бывать в церкви и всегда старались удрать оттуда под каким-либо предлогом. Однако в Успенский Собор ходили с удовольствием слушать великолепный Синодальный хор и специально протодиакона Розова, голос у него был как иерихонская труба…». Коллеги отмечали, с каким прискорбием сетовал отец Константин, глядя на манеры чтения некоторых других священнослужителей:

- Не думают ведь, что читают, не в силе дело, - с горечью замечал он.

В то же время отец Константин с удовольствием участвует в благотворительных концертах, проходящих в разных местах с целью помочь страждущим. Как никогда важно это становилось в период войн – Русско-Японской и Первой мировой, когда собранные на концертах деньги отправлялись на нужды увечных воинов. Среди благодарственных писем Розова потомки находили немало благодарностей за помощь в проводимых концертах.

Случались с отцом Константином и забавные случаи. До 70-ых годов ХХ века по Москве ходил анекдот про то, как на Каменном мосту в Москве протодиакон повстречал бегущую на него корову. Преследующая её хозяйка криком попросил Розова помочь остановить обезумевшую животину. Розов гаркнул ей: «Стой!» и животное от страха прыгнуло через ограду в Москву-реку. Рыдающей от потери кормилицы женщине смущенный Розов, как рассказывали, дал денег на покупку сразу трех коров.

Вообще, отец Константин, несмотря не то, как любили его в высшем свете Москвы, оставался очень простым и добродушным человеком. Завидев его статную фигуру, московские извозчики наперебой начинали предлагать ему свои услуги. Все помнили о его приветливости и щедрости. Знали о необыкновенном протодиаконе и за пределами страны. Случилось это благодаря визиту отца Константина в Лейпциг в 1913 году. Он был приглашен на торжества освящения храма-памятника русским воинам, павшим в Битве народов.

Когда слова о том, чтобы взять в командировку в Германию отца Константина, услышали в Священном Синоде, эту мысль поддержали все. Надо было показать немцам силу и стать настоящего русского человека. По рассказам тогдашнего посла России в Германии Свербеева, затея удалась полностью.

Для большего любопытства немцев на лейпцигских улицах с ним почти неразлучно появлялся генерал Некрасов – очень типичная фигура с чрезвычайно быстрыми глазами и огромной, широкой, придававшей ему необыкновенно свирепый вид, бородой, в которой, как в большом кусте, пряталось его маленькое лицо. Немцы, в буквальном смысле, останавливались, как вкопанные и провожали русских гостей взглядами. Вслед им слышались только удивленных охи, когда местные жители узнавали, что Некрасов и Розов – ещё не самые большие из русских людей.

Накануне торжеств, 5 октября, делегация из России переполошилась. Вблизи от Розова на службе должен был присутствовать император Вильгельм, давно страдавший от болезни ушей. «Не оглушит ли германского императора бас Розова?» – испугались придворные и попросили протодиакона петь потише. Отец Константин обиделся. - Зачем же тогда меня взяли? Что ж, шепотом мне служить, что ли? Какая же это служба? – недовольно отвечал он. – А что мне может быть, если я, действительно, оглушу Вильгельма? Из Германии вышлют? Так наплевать, я и так должен буду уехать. Нет уж, отец протопресвитер, благословите послужить по-настоящему, по-российскому!

После недолгих сомнений решено было разрешить Розову петь в полную силу. Результат превзошел все ожидания. По сообщению посла, иностранцы были очарованы Розовым, а император Вильгельм, не переставая, спрашивал о протодиаконе. Он буквально бредил Розовым. На обратном пути делегация из России заехала в Берлин, где Розов снова пел на одном из концертов. Туда снова явился кайзер Вильгельм, но на этот раз, пригласив с собой капельмейстера императорской капеллы. Когда Вильгельм входил в концертный зал, он, прежде всего, спросил: «А будет ли петь протодиакон Розов?». Не зря за участие в торжестве 27 ноября 1913 года Розов награждён орденом св. кн. Владимира IV степени.

А после случилась Великая война и революция. И если в Первую мировую отцу Константину удавалось спокойно служить на старом месте, то революция внесла в его судьбу новые коррективы. Однако следует признать, что Константин Розов блестяще вышел из всех затруднений, которые ставила перед ним судьба. В отличие от многих своих братьев по вере, он не был арестован, не был сослан, а продолжал заниматься своим делом – любимый и коллегами, и простыми людьми, как и прежде.

В июле 1918 года Поместный Собор избрал нового Патриарха. «Многая лета» вновь избранному Патриарху Тихону впервые также пел Константин Розов. А еще раньше в январе того же года, он был возведен в сан архидиакона. Но, понимая, что дальнейшая служба исключительно в церкви в голодной Москве не прокормит его семью, отец Константин параллельно начинает выступления с более широким репертуаром. В том числе, и благотворительные – так, на многих выступлениях в начале 20-ых годов он искренне просит собравшихся помочь средствами голодающим в Поволжье, на его Родине.

Вообще, судя по всему, московские руководители, как царские, так и советские, воспринимали Розова, как непременный атрибут старой Москвы, а не только как священнослужителя и классового врага. Его любили все. Поэтому до конца своей жизни ему удалось прожить в относительном покое. А может, это случилось попросту потому, что до репрессий 30-ых годов он попросту не дожил?

В 1921 году, отмечая 25-летие своего служения, он принимал множество поздравлений. Среди поздравителей были самые разные люди и коллективы: рабочие и служащие Кремлевских организаций ВЦИК, рабочие и служащие Государственного завода № 2, рабочие Московского Кремля, Московский Епархиальный Совет. Писали восхищенные поздравления ему и Сергей Богословский, и композиторы Кастальский с Чесноковым, и Константин Станиславский, и Немирович-Данченко… К слову, благодарность последних была вполне искренней. Отец Константин не так давно помогал им в пьесах «Каин» Байрона и «Царь Федор Иоаннович» Толстого.

Даже в голодные годы в Москве Розову удавалось выжить благодаря его славе и доброте. В дневниках Владимира Михайловского, бывшего старшего хранителя Государственного центрального театрального музея им. А.А. Бахрушина, был описан случай, когда в 1919 году он случайно столкнулся на улице с отцом Константином, пытаясь найти дорогу к вегетарианской столовой. Узнав, что Михайловскому нечего есть, Розов поделился с ним большой краюхой хлеба из просфорного теста. Эту встречу Михайловский считал не иначе, как чудом.

Параллельно с этим отца Константина начинают записывать на пластинки. Не оставляя церковного богослужения, Розов становится солистом Московской Государственной Академической капеллы и концертирует совместно с артистами московского Большого театра и театров Петрограда в разных городах России: в Архангельске, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге и многих других городах. В Архангельске за ним в гостиницу явились люди в форме ОГПУ. Поначалу спутники отца Константина посчитали, что его пришли арестовывать. Но оказалось, что и работникам ОГПУ хотелось послушать голос Розова и они приглашали его на Соловки. Попеть там. С большим трудом, но удалось провести концерт даже там – на границе вечной мерзлоты, в валенках и полушубках.

Постепенно в репертуар Розова стала включаться русская народная песня, что сделало его выступления ещё популярнее. «Лучина» и «Татарский полон» Балакирева, «Утес на Волге» Навроцкого, «Из-за острова на стрежень» Соколова, «Прощай, радость» Каратыгина, «Ах! Сегодня день ненастный» Пригожского и многие другие. Казалось, что впереди еще целая жизнь, но этому светлому и доброму человеку не суждено было прожить долго.

Дав последний концерт в марте 1923 года в Большом зале Московской консерватории, отец Константин более на публике не появлялся. Через месяц он сильно заболел. В мае его госпитализировали. Но, даже находясь на смертном одре, он не растерял своего расположения духа и таланта. В больнице лечащий персонал относился к нему с любовью. Его попросили спеть. Он исполнил просьбу.

Он скончался 30 мая 1923 года. Ему было всего 49 лет. Посмертный диагноз: миокардит. Хоронили его всей Москвой в погожий солнечный день. По воспоминаниям жителей, тогда, в 1923 году, на похоронах Константина Розова последним всплеском колыхнулась та самая, купеческая, старая Москва, символом которой был он сам. Катафалк, запряженный двумя парами лошадей в белых попонах, с гробом направился на Ваганьковское кладбище в сопровождении тысяч благодарных людей. Прощание с отцом Константином длилось целый день, так что погребение на Ваганьковском кладбище пришлось отложить на сутки.

Поток людей шел от храма Вознесения до городского зоопарка. Милиция, которой было поручено ограничить приток желающих проститься с отцом Константином, ничего не могла поделать. Люди все шли и шли. Они шли оплакивать того, кто воплощал для них все самое светлое, доброе и могучее. Их православную веру.

Художник Корин назвал Розова «нашим народным героем».

К 100-летию со дня рождения отца Константина в 1974 году Московская Патриархия установила на могиле памятный крест белого мрамора с надписью: «Великий Архидиакон Константин Васильевич Розов». Благодарные люди оставляют здесь цветы и по сей день.