Достаточно незаметно прошла в России премьера фильма Н.Досталя «Монах и бес». Ни одной развернутой рецензии: ни профессиональной, ни любительской. Фильм или нравится, или вызывает неприятие. Удивительно, на мой взгляд, и то, что фильм хвалят не за то, что в нем действительно хорошо, и ругают не за то, что в нем не удалось. Фильм, видимо, не нашел «своего» зрителя, остался не раскрыт. Я стараюсь понять, кто бы мог им стать, – и не могу определиться: это должен быть человек воцерковленный, более того – знающий жизнь церкви изнутри, а не ограничивающийся набором штампов о христианстве и посещающий службы на Рождество и Пасху; это должен быть человек достаточно зрелый и ироничный по складу ума; это должен быть человек внутренне свободный и знающий цену этой свободе; это должен быть человек начитанный и в том числе «начитанный» Интернетом, иначе ряд удачных находок картины пройдут мимо него… Действительно, при всей кажущейся внешней незатейливости, фильм сложен. По сути, это паззл, который складывается из мелких деталей только после того, как гаснет последний кадр. Так что зритель должен быть еще очень внимателен, чтобы удержать все эти кусочки паззла в голове и в конце найти каждому из них подобающее место… Согласитесь, не очень много у нас потенциальных зрителей, отвечающих всем этим определениям…

Не претендуя на какую-то совершенную полноту, рискну представить свое видение этой картины. С одной стороны, оно, несомненно, субъективно, как всякий анализ художественного произведения. С другой стороны – и объективно тоже, в том смысле, что я свободна от каких-либо предварительных знаний о создателях этой картины и личных привязанностей к ним. Я не смотрела ни одного фильма Н.Досталя. Ю.Арбатова как сценариста я могла оценить только по сериалу «Доктор Живаго» (но там главный «сценарист» все же Б.Пастернак). Актеры, возможно, где-то мелькали, но не запомнились абсолютно, за исключением, может быть, исполняющего роль игумена Бориса Каморзина: его следователь из сериала «Ликвидация» был вполне выразителен. Не то, чтобы я не любила кино, нет, но я обычно смотрю какой-то другой сегмент кинематографа, так что все было мне внове. Итак…

Появление фильма «Монах и бес» сразу вызвало ряд штампов, большей частью ошибочных.  Во-первых, фильм назвали притчей и стали с завидным постоянством сравнивать с «Островом» П.Лунгина. Может быть, еще потому, что актер, исполняющий главную роль, снимался в эпизодической роли в «Острове», так что тут попытались уловить преемственность. Не надо идти по этому пути. Картина Досталя – не притча. И с произведением Лунгина она сопоставляется плохо. Как же тогда определить жанр этого фильма? Официально он обозначен как «комедия, фантастика». Можно было бы сказать проще – это сказка. И все тогда встанет на свои места. И то, что «недотягивало» в притче, вполне уместно в сказочном повествовании. Более того, в фильме можно обнаружить много типично сказочных архетипов: это и «содружество» человека и нечистой силы (вспомните русские сказки о солдате и чёрте), в частности, путешествие на чёрте в другие страны-города (архетип, воплощенный, например, в новелле «Ночь перед Рождеством»); это вполне сказочный визит государя в бедный монастырь (примерно то же, что и у Пушкина в «Сказке о царе Салтане», когда правитель случайно подслушивает разговор трех девиц под окном) и т.п. Нужно сказать, что эти же архетипы реализуются и в патериках, и в агиографии (самый известный пример – путешествие св. Ивана Новгородского в Иерусалим).

Сказка Досталя – настоящая, народная, не обработанная никакими собирателями фольклора в романтическом ключе. Как есть – так и повествует. Со всеми присущими народной сказке скабрезностями. Во всей неумолимой жестокости, с которой жизнь обходится с главным героем.

Во-вторых, в картине ищут политические смыслы. На полном серьезе рассуждают, что фильм создан либералами или, наоборот, против либералов, не проходят мимо замечания о качестве дорог и признают это неинтересным и избитым. Ну, если вы из всей «политики» видите и слышите только фуа-гра, которым бес искушает главного героя фильма, и разговор о дорогах (плохи де, но зато враг не пройдет в сердце России), то вы снимаете только с поверхности кинематографического повествования. В фильме есть действительно замечательные аллюзии. Но при этом фильм совсем не о политике.

И, в общем, даже не о церкви. Всерьез обсуждают вопрос: как режиссер в эпоху поиска во всех и вся оскорбления религиозных чувств осмелился таким ироничным языком говорить о церковной жизни и вере. О да! Придраться может вполне – но только тот, кто ничего не знает об этой жизни, так что вряд ли испытывает вообще какие-то «чувства верующего».

О чем же этот фильм? Вкратце содержание его таково: в бедный глухой  монастырь приходит монах Иван Семенов сын, одержимый бесом. Этот бес по имени Легион гонит его из обители в обитель, нанося разрушения каждой из них (предыдущее место его пребывания сгорело). Настоятель понимает, что с новым насельником что-то не так, и старается избавиться от него. Но все его попытки тщетны. Авторитет Ивана возрастает особенно с нежданной побывкой в монастыре царя Николая I. Бес, чувствуя, что он все время терпит поражение, соблазняет наконец Ивана путешествием в Иерусалим и возможностью посетить святые места. Только в Иерусалиме, у Гроба Господня, бес теряет свою силу и начинает задумываться о покаянии (мотив тоже, безусловно, сказочный). Во время нелегкого пути назад в Россию их арестовывают как бродяг и приговаривают к порке. От жестокого наказания Иван умирает, а Легион возвращается один все в тот же монастырь и поступает туда трудником. При этом трудно узнать в нем бывшего Легиона, а вот Иван Семенов сын просматривается легко: новый трудник и хромает, и заикается, совсем как когда-то Иван…

Незатейливый сюжет, неяркое цветовое решение, минимум экшена, все построено на принципе дуэта: Иван и Легион, игумен и его писарь, царь Николай и граф Бенкендорф… Это не недостатки – это стилистика, которая требует особого внимания к слову и к визуальному образу. Иначе фильм не разгадать.

В нем вообще много интеллектуальных загадок и прецедентных кадров. Иван описывает свою встречу в Торжке с Пушкиным и Гоголем, не называя тех по именам, - зритель должен сам понять, кто эти люди: «Приехали однажды к нам два столичных литератора. Один длинноволосый с птичьим лицом. Нос как клюв. Другой легкий, как ветер, и на негра похож…” Царь Николай называет своего спутника «Александром Христофоровичем», так что только знание истории помогает восстановить зрителю его фамилию – Бенкендорф. И если зритель это вспомнит, скрытым светом иронии засияют для него кадры, где Бенкендорф читает перед сном «Бориса Годунова» Пушкина… По дороге в Иерусалим Легион немного заплутал и приземлился со своим спутником изначально перед великолепным встроенным в скалу эллинским храмом: зритель сам должен распознать в нем известный иорданский город Петру.

Очень много в фильме прецедентных эпизодов – то есть построенных на аллюзии с известными историями. Так, поломка рессоры в карете государя и его вынужденная задержка в монастыре напоминает такой же казус с графом Калиостро в известном отечественном фильме «Формула любви». Эпизод, в котором Иван в Иерусалиме опрокидывает лавки «торговцев Христом», визуально напоминает изгнание торговцев из Храма в фильме «Сын Божий» (2014). Полет в Иерусалим сродни полету за черевичками из гоголевских «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Но это загадки внешние. А есть еще и внутренние. Это странная исповедь главного героя – ее значение становится понятно, когда позже формулируется основа «тайны беззакония» бесовского мира, в котором все шиворот-навыворот: «не любите, и не любимы будете». Это странный дождь за стенами монастыря в самых первых кадрах, который так и остается за его стенами: внутри обители сухо и солнечно. Только потом, когда по молитвам Ивана дождь тушит огонь, разведенный Легионом, становится понятным смысл того, первого, дождя…

Внутренние загадки становятся еще ярче от прекрасной актерской игры и работы оператора. Последнюю тоже много критиковали, что все снято достаточно обыденно, средним планом. Но последите за тем, на чем акцентирует свое внимание камера, что попадает в редкий крупный план, - и это тоже приблизит вас к разгадке картины.

Внутренние загадки приближают нас к постижению основной идеи фильма. Она почти фаустовская: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Эта диалектическая трактовка бесовской сущности особенно близка русскому читателю после «Мастера и Маргариты», в котором данная фраза фигурирует как эпиграф. Легион, конечно, не Воланд – он бес помельче. Но итог выходит тот же: желая зла, он не только совершает благо (он признается Ивану, что только в противодействии с такими, как он, святые и рождаются), но и сам каким-то образом склоняется к благу. А человек всю жизнь балансирует между благом и злом, и только истинная вера и чистое сердце позволяют безошибочно определить, что есть что. А спутать очень легко. Так, братия  монастыря считает Ивана чудотворцем и чуть ли не святым, не чувствуя, какой природы его сверхъестественная сила. Настоятель же, пусть интуитивно, противится прославлению нового брата, отсылая его все дальше и дальше от обители. «Не та каденция». А вот «обновленного»  Легиона принимает без колебаний и критикует усомнившегося писаря: «латынь разумеешь, а Христа понять не можешь». 

Для меня смысл картины остался в ее первых кадрах: вдоль стены монастыря бредет под проливным дождем одинокий человек, отмахиваясь от чего-то невидимого и бросаясь тушить то тут, то там загорающееся на нем пламя. Так всю жизнь мы стоим перед выбором и обречены бороться с теми, другими, ожидая спасительной благодати дождя, которая притушит пламя наших искушений.