«НА  ВОСТОКЕ  ДЛЯ  РОССИИ  ПРОСИЯВШИЙ».

               ПОДВИГ  ЖИЗНИ  АРХИМАНДРИТА  АНТОНИНА  КАПУСТИНА,

                                                    ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

 «Некоторые города имеют свою душу – это те города, которые имеют свое прошлое.   Этим города похожи на людей…» (И. Дудич) 

 АФИНЫ

С переездом о.Антонина в Грецию начинается самый интересный период его жизни. Он не только более полный и зрелый по сравнению с Киевским, но, пожалуй, даже значительнее, чем последующие 29 лет в Иерусалиме. Значительнее лично дляотцаАнтонина потому, что именно в афинские пятидесятые годы, а потом и в константинопольское пятилетие, он, наконец, попал в свою стихию и решительно проложил свой личный путь в науке, совершил серьезный поворот на историко-археологическую работу. В Афинах АнтонинКапустин вырастает в настоящего ученого, теоретика и практика, чье имя сразу становится известным и авторитетным, к голосу которого прислушиваются в ученых кругах  России и Греции. А в Константинополе он уже является известным византологом, с великолепной эрудицией и самостоятельным взглядом в тех вопросах науки и церковной жизни, в которых ему приходится выступать.

Иерусалим будет забирать у архимандрита Антонина много сил и внимания на паломнические дела, административные и хозяйственные хлопоты. Конечно, дарования его будут развиваться дальше и глубже, а книги, рукописи, раскопки и телескоп останутся любимой сферой до конца дней. Но пройдет тот вдохновенный и плодотворный для всего его будущего пафос афинского десятилетия.Иерусалиму он отдаст потом много скорбей, знаний и опыта. А что-то молодое и трепетно-прекрасное останется в Афинах:в Акрополе – символе религиозной жажды человека во все времена ив стремлении к вечной истине;в христианскомПарфеноне и Эрихтеоне,

которые  будут хранить в своих развалинах немеркнущую археологическую славу о.Антонина, в дивной церквисв.Троицы – «Ликодиме»,  несущей со своей стройной колокольни медную песнь в честь русского архимандрита, своеговоссоздателя.

о.Антонин попадает в Афины в исключительно интересное время. Развитие его таланта и накопление научного опытапроходят в очень благоприятной обстановке.Стоит только вспомнить, чем были 50-е годыXIX века для Европы вообще и для Греции в частности.

Только что отшумела революция во Франции, отбунтовали  венгры, усмиренные железной рукой русского царя.

Пробуждается и крепнет национальное самосознание Сербии, Польши, Италии, Германии.

И в классических Афинах также возгорается пламень национального возрождения. Еще звучали в ушах и сердцах многих патриотов отзвуки восстания 1821 года – греки были первыми из народов под Османской империей, обретших в XIX в. независимость.Пушкин восторженно воспевал «святые мраморы Афин, гроба Тезея и Перикла», сами эллины с  восхищением повторяли имена русского генерала, грека, князя Ипсиланти

и английского лорда Байрона, ставших национальными героями Греции. В единственном в Греции городе-герое Миссолонги ставится памятник

русским защитникам. Всюду еще с благоговением произносят имя освободительницы, великой России.

Вместе с возрождением и расцветом молодого государства начинает расти и развиваться духовно-культурная жизнь греческого народа. При о.Антонине в50-е годы в Афинах основывается Университетс четырьмя факультетами: богословским, естественным, медицинским и юридическим, быстро приобретший достойную славу. Начал нарождаться класс интеллигенции, и во времена о.Антонина уже становятся известными имена афинских ученых. Тяжелое турецкое иго, борьба за национальную самостоятельность и свободу своего духа создали целые поколения меценатов, специально уходивших с Балкан в Россию, откуда после трудовой жизни они возвращались и жертвовали весь свой капитал (иногда весьма немалый) на дело народного образования и пробуждения эллинского самосознания. Из таких меценатов, кстати, были основатели известной афинской Духовной семинарии братьяМанф и Георгий Ризари. Афины быстро становятся и  умственным центром страны. Кто бывал в Греции, живал в Афинах и знает греческое общество, тот не может не признать за ним особой и редкой культурности, большого духовного наследия и истинного просвещения.

о. Антонин со свойственной ему чуткостью сразу осознал, в какую интеллектуальную среду он попал, отчетливо почувствовал воочию, что русские и эллины – самые близкие по истории, вере и духу народы, что эллинство – ближайшая к нам вершина древнего мира, и очень быстро сориентировался в сложной культурной обстановке. На это нужно было немало и умения, и чутья. О.Антонин попадает из стихии славянской в греческую, из большой и богатой России в маленькую Элладу. Помогло ему с детства раннее увлечение всем греческим.Он научился и сумел «ставить себя в положение грека…Греки – наши давние учители, родоначальники всей нашей нынешней науки…». Но та же любовь ко всему греческому давала ему право строго и беспристрастно оценивать этот вновь открывшийся ему мир. В стране образовались две партии: одна – русская, другая – немецкая, всецело с наклоном на Европу, в частности на Англию и Францию.Интеллектуальная жизнь страны начала двоиться: одно течение влекло к коренным истокам, к подлинному духовному родству, основанному на единстве веры и культуры, к православной России и славянству; другое прельщалось миражом европеизма, как лозунг в общество были вброшены антиславянские идеи. И определенной части общества  они пьянили умы, однако не имели популярности в толще народа, своим чутьем понимавшим спасительное для православной Греции единение со славянской стихией. Вне ее Греция не сможет сохранить свое Православие, а вне Православия не было и не бывать Греции… Все 10 лет жизни о.Антонина в Афинах прошли в постоянном соприкосновении с этими двумя течениями, в созерцании неразумного разделения культурных сил эллинизма.

Интересно: Европа всегда относилась подозрительно к росту русского влияния на Балканах, в среде единоверных и единокровных братьев. Когда еще при Екатерине II выдвигался известный «Греческий проект», западные дипломаты увидели в нем серьезную опасность. С испугом говорили и думали о возможности создания одного великого национального целого с тремя столицами в нем: Царьградом как политическим центром, Афинами – культурным и Иерусалимом – религиозным. За этой предполагаемой великой греческой державой неизменно чудилась необъятная Россия.

Итак, настоятель русской посольской церкви в Афинах, магистр богословия и бакалавр Киевской Духовной Академии,иеромонах Антонин прибыл 30 сентября 1850г. к месту своего служения. Условия жизни и службы были для него вполне благоприятны и дали возможность отдаться изучению окружающей обстановки, быта и духа народа, церковного уклада жизни, богатой истории и столь обильных в Афинах древностей. После первых восторженных впечатлений он с головой ушел в серьезную научную работу, в манящий мир прошлого. В нем было очень развито чувство истории. «Не могу устоять, - пишет он с Афона, - против влекущей силы древности. Встречаясь с нею где бы то ни было, я точно вижу колыбель свою». «Детство человечества» на каждом шагу заманчиво и приветливо кивает ему головой в столице Эллады. О прекрасной византийской старине говорят старейшие в православных Афинах церкви Богородицы Капникареи

и Хрисоспилиотисса.

Древнейший метеорологический памятник «Башня ветров»

и «Ворота  Адриана»влекут в еще более забытую старину. Там стройные колонны развалин храма ДияОлимпийского, храм Фисея, а в перспективе длинной улицы виднеется незабываемый, парящий над Афинами Акрополь. Вдали блещет море и навевает волнующие воспоминания о Саламинской битве, Фемистокле и всей неповторимой истории античного мира. Отзвуки имен Сократа и Перикла, апостола Павла

и Василия Великого, царицы Ирины и деспотов угасающей Византии – все это сладкое и волнующее сердце  многотысячелетнее прошлое.  Невозможно при мыслях об этом не почувствовать и себя какой-то частичкой всемирной культуры, участником  громадного исторического процесса.

За изучение всего этого и принимается о.Антонин. Его внимание привлекают преимущественно христианские древности. Характерная фигура  о.Антонина с великорусским, чуть скуластым лицом, непослушными красноватыми волосами, падающими из-под шапочки-камилавки, появляется всюду, где только можно предполагать воспоминание о древности. То щурит он свои больные глаза над полуистертой надписью на мраморе, то с аршином в руках измеряет развалины древнего храма, то после трудового дня отдыхает на обломке колонны…

Первым серьезным шагом на научном поприще в Греции был доставивший ему немеркнущую славу храм «Ликодима», впоследствии по созвучию превратившийся в Никодима. Взору о. Антонина на месте некогда царского монастыря предстали жалкие развалины. Забытая и «посрамляемая особенно в ночное время» святыня вызывала у него такую жалость, что в конце концов о. Антонин решился принять меры к ее спасению. При содействии нашей Миссии русское правительство берет на себя восстановление из руин  древнего храма.Работа началась в конце 1851года с  расчистки места, раскопок древних погребальных пещер под храмом, исследованием очень ценных памятных надписей на них. Отец Антонин назначен членом строительного комитета, но, по сути он с первых же дней инициатор и душа всего дела, в которое уходит с головой. Проснулась фамильная капустинская черта – любовь к строительству церквей. Он пишет домой в Батурино.  Проявивший сначала некоторое неудовольствие к такому предприятию о.Иоанн Леонтьевич в итоге заключает: «Да поможет Вам Господь возобновить и украсить древний храм…» и добавляет: «И пусть посмотрят и узнают греки, что и русские любят Бога…».

Работы по постройке храма закончились в 1855 году.

При росписи храма внутри, по мысли о. Антонина, была увековечена память всех когда-либо и чем-либо в Афинах прославленных святых. «Панафинеон» из 39 святых афинян разместился на стенах и столпах храма. Алтарную арку вокруг иконы Богоматери украсил к месту пришедшийся стих из акафиста: «Радуйся, афинейские плетения растерзающая…». В храме три придела: главный во имя Св.Троицы, правый – св.Никодима и левый – св.Николая. Внешне храм отвечает духу и стилю византийского зодчества XIвека. Пропорции его поразительно гармоничны.

По представлению Министерства Иностранных Дел Святейший Синод награждает о. Антонина саном архимандрита. Самое производство совершает митрополит Аттики Неофит 5 апреля 1853 года. В 1855г. архиепископ мантинийский Феофан освящает церковь св.Троицы. Церковь греки уступают России и отныне она становится нашей посольской церковью, привлекая к себе всеобщее внимание своим изяществом и величиной.

Пробудившийся научный интерес о. Антонина к открытым надгробным надписям под «Ликодимом» особенно возрос при обследовании древних языческих святилищ, со временем обращенных в христианские храмы и хранящих немало интересных надписей на своем мраморе. И он, большей частью самостоятельно, подробно и тщательно обследовал все тогда ему в Афинах доступное. Всего было обнаружено свыше 200 надписей разнообразного содержания времен христианского процветания Афин от Юстиниана до Палеологов, от 593 до 1190 года, что дало возможность восстановить дорогие для истории христианских Афин подробности.

 Некоторые результаты своих исследований о. Антонин напечатал в афинской «Археологической газете», а затем и русская Академия наук издала его специальную монографию «О древних христианских надписях в Афинах», снабженную прекрасным научно-критическим аппаратом и явившуюся капитальным вкладом в русскую эпиграфику.

Работа, занявшая в общей сложности 10 лет, обратила на него внимание ученых кругов. Архимандрит Антонин составил себе авторитетное имя в археологии и истории и положил основание своим дальнейшим изысканиям в Константинополе (Царьграде), на Афоне и, главным образом, в Палестине. Целый ряд ученых обществ избирает его своим членом.

Попутно с занятиями археологией о. Антонин знакомится с бытом современных греков и внимательно изучает разговорный язык, что не составило особого труда при его прекрасном классическом образовании и знании древнегреческого. В 1856 году он уже свободно пишет по-новогречески и настолько осваивается с языком, что, по его собственному признанию, ловит себя на том, что думает по-гречески. Такое знание языка имело неоценимое преимущество, сблизив его до тесной дружбы со многими греческими учеными, иерархами и простыми людьми во всех его многочисленных  ученых путешествиях.

Свои ученые поездки о. Антонин совершал настолько часто и далеко, насколько ему позволяла его служебная деятельность. Жажда знания и интерес к прошлому человечества звали его как в ближние, так и значительно удаленные места за пределы Элладского королевства. За 15 лет жизни в Афинах и Константинополе ему удалось очень многое видеть. Но это  были не поездки туриста, а серьезные экскурсии ученого, к которым он основательно готовился. Заранее, в зимние месяцы, прочитывалась вся необходимая историческая литература. А летом, когда от жары персонал посольства уезжал из Афин на морские купания и в отпуск, тогда и о. Антонин, в компании таких же любителей древностей, отправлялся в свои странствия, нагруженный картами, книгами, подзорной трубой и скудным запасом необходимого имущества, в котором главное место отводилось ящику с самоваром. И тут и там на Востоке, еще не будучи лично знакомым, он встречался с памятью и делами рук  своего предшественника, историка и исследователя Востока, первого начальника русской миссии в Иерусалиме архимандрита Порфирия Успенского, будущего епископа Чигиринского.

Дальняя поездка в Рим позволила о. Антонину не только увидеть место первых подвигов и страданий мучеников, Колизей и катакомбы, но дала возможность свидания с настоятелем нашей посольской церкви в Риме, любимым «наставником, хранившим его юность», архимандритом Феофаном Авсеневым, который в письме в том же1852 году напишет ему совет-завещание «искупать получше время пребывания в Греции»,заботясьпрежде всего «о пользе и услуге» для своей Русской Церкви.(Больше они не виделись:  этот мудрый, чистой души человек скончался от тяжелой болезни в возрасте 42 лет.)

Интересно: как раз в сороковые и пятидесятые годы XIX векав России в церковных и ученых кругах велась большая и очень важная работа: усиленно переводилась святоотеческая  литература с греческого на русский язык,  исправлялись старые славянские переводы.В эти же годы начинается работа Оптиной пустыни по изданию в русском переводе главнейших произведений аскетической литературы: «Лествицы», творений Исаака Сирина и др.При Московской Академии издаются по определенному плану и системе «Творения св.Отец». При других академиях также развивается работа по переводу и печатанию памятников отеческой литературы. Около этого дела под покровительством митрополита Московского Филарета

и по почину оптинского старца Макария

объединяется цвет русской интеллигенции – сами оптинские иноки, а впоследствии известные церковные деятели.

Крымскую войну 1853 – 56 годов о. Антонин провел в Афинах, никуда не выезжая. Как и все русские люди, он тяжело переживал ее последствия.

С одной стороны, героизм защитников Севастополя продемонстрировал непоколебимый дух русского народа, с другой был подведен печальный итог николаевского правления. По позорному Парижскому миру России запретили иметь на Черном море военно-морские силы, военные арсеналы и крепости, оголив ее южные границы. Она потеряла право покровительствовать Дунайским княжествам и Сербии.  Практически на «нет» была сведена роль России на Балканах и Ближнем Востоке.

В начале осени 1857 года архимандрит Антонин предпринимает свое второе дальнее путешествие из Афин, а именно в Св.Землю и Египет. В первый раз он провел в Святой Земле пять дней. Несмотря на краткое время, пребывание там имело немалые для него последствия. Он впервые встретился с тем миром, которому суждено было потом отдать почти 30 лет жизни. Ему впервые пришлось взглянуть на православную арабскую стихию, увидеть много такого в жизни самой Палестины и иерусалимского православного мира, среди немалочисленных русских паломников, что глубоко врезалось в его память.  После заключения Парижского мира авторитет России на Востоке, некогда славный и мощный, был чрезвычайно поколеблен. И большое количество русских, посещавших в то время Палестину, стали совершенно беззащитны, что не могло не бросаться в глаза.Вовсю расширялась пропаганда латинская и протестантская. Духовное же окормление наших соотечественников на то время было поставлено ниже всякой критики, точнее вообще никак. Прозябавшую до войны миссию архимандрита Порфирия должна была заменить новая, но пока только на бумаге. Своего консульства в Иерусалиме мы тоже еще не имели, то есть у людей  не было и гражданской защиты.

 Впечатления о.Антонина  отСвятой Земли, навеянные ее библейскими воспоминаниями, были незабываемыми. Контраст между предполагаемым и реальным, действительным и учебником оказался очень значительным. Волнующие сердце образы и дразнили воображение, и успокаивали. Но вряд ли думал он, что манящие серо –лиловые очертания Моавских горон не только будет видеть постоянно в последующие почти 30 лет, но когда-тоони будут и сторожить его вечный покой на вершине русского Елеона.

На обратном пути архимандрит Антонин посетил Египет. Результатом поездки для широкой публики был его очерк «Пять дней в Святой Земле», а для Святейшего Синода – очень серьезное и веское письмо обер-прокурору графу А.П. Толстому, заставившее высшие церковные круги задуматься над нашей церковной деятельностьюв границах сионской церкви и над паломническим вопросом.

В 1859 году несколько месяцев о. Антонин пробыл на Афоне, где весьма основательно и подробно ознакомился с жизнью и историей всех его монастырей.

Не желая ехать без достаточной научной подготовки, он только на 9-й год пребывания в Греции решается посетить Святую Гору. Свою поездку он отобразил в увлекательно написанных очерках, сообщив читателю массу историко-археологического материала. Встреча там с разноплеменными представителями Православия и встающий при этом всегда вопрос национализма в единстве вселенской Церкви заставил его еще раз глубоко продумать свое к нему отношение.Такая была ему послана в жизни задача- постоянно соприкасаться с многообразием и разноликостью Православия, и он эту задачу продумал и прочувствовал глубже, чем кто-либо из его современников.

  КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Вскоре после возвращения в Афины о. Антонина ожидала новая перемена по службе. Митрополит Филарет в декабре 1859 г. рекомендует графу Толстому перевести о.архимандрита «не без пользы для дел церковных в Константинополь на должность настоятеля посольской церкви». В сентябре 1860 года он прибыл в Константинополь.

Уезжая из милых его сердцу Афин,Антонин Капустин удостаивается «за христианские добродетели, ученость и филеллинские чувства» награждения Командорским Крестом греческого ордена Спасителя.

Константинополь был для о. Антонина периодом, деятельным во всех отношениях. «Сто занятий идут рядом, мешая одно другому» - пишет он. Научной работе в сердце самой Византии мешал  и самый характер его службы при посольстве, и постоянно на него возлагаемые поручения. Порой это были весьма тонкие поручения. Тем не менее в Царьграде он провел пять лет, исполненных неутомимых и плодотворных ученых трудов. Сюда он приезжает уже определившимся знатоком-византологом, отдает всесвоисилы изучению Византии, «от которой на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительные черты дорогого образа, и остается одно общее представление чего-то неодолимо влекущего, как память о матери у человека, осиротевшего в детстве».

У о. Антонина пробуждается все больший интерес к палеографии - памятникам древней письменности и эпиграфике - истолкованиям древнего письма. Плодом этих занятий явился составленный им в 1862 году строго научный, критически обработанный каталог 624 рукописей библиотеки иерусалимского подворья в Константинополе. Наконец-то ему удалось осуществить самые дорогие мечты молодости, дышать атмосферой таинственной и влекущей к себе Византии!

И, надо отдать должное, своими трудами в области византологии архимандрит Антонин Капустин завоевал себе почетное место в русской науке.

В 1863 году, через 13 лет после отъезда из России, он получает давно заслуженный отпуск на 29 дней для поездки на Родину. Что-то подсказывало ему поскорее взглянуть на знакомые с детства места, еще раз насладиться разговором с дорогими отцом и матерью. Многочисленная семья Капустиных решила собраться у батуринского очага родительского дома, утешив бесконечно растроганных стариков. Какой контраст для о. Антонина после Афин и Константинополя! Но он сразу узнал ее, «эту мирную, сросшуюся с землей и природой жизнь славянскую, не высокую,не залетную, не громкую и не бойкую. Хлеб да соль, песня да сказка, печь да поле,работа да гулянье, тишь да гладь, да Божья благодать…».

Трогательной «Капустной песнью» откликнулось его поэтическое сердце на семейное торжество:

«Примчались, приплыли, собралися вместе

Из дальних сторон, из-за синих морей

Батурине милой, прекрасной невесте

Поклон принести от различных семей…»

Оба брата – Платони Антонин, увлекавшиеся входившей в моду фотографией, снимали всех и вся. О. Иоанну подарили какие-то необыкновенные часы с боем, только бы утешить старика. Короткий отпуск пролетел в беспорядочных вопросах и рассказах, после которых стало понятно, что ничего-то путного толком не рассказали, и время как-то прошло незаметно в чем. Грустна была разлука, а еще грустнее после нее. Все поняли, что для многих это свидание последнее… Ниточки рвутся, уходят в вечность милые тени, теряет ценность сама личная жизнь.

А возвратившись «домой в Византию», о. Антонин тоже понял, что миновало его золотое время, что «к вечеру есть и преклонился есть день» его жизни. К тому же болезнь глаз усилилась и все чаще давала о себе знать. Но он снова берется за работу.

Летом 1865 года архимандрит Антонин едет в свое последнее из Константинополя научное путешествие – в Румелию, т.е. в области Македонии, Фессалии и Эпира.

Это двухмесячное путешествие было его прощальным приветом великому прошлому христианской империи, а по своему научному значению как для самого о. Антонина, так и для читающей публики оно может считаться исключительным. Перед русским обществом открылся совершенно новый мир неведомых областей и забытого исторического прошлого благодаря изданному Академией Наук двухтомному путевому дневнику о. архимандрита: «В Румелию», СПб, 1879г., и «Из Румелии», СПб, 1886г. Как и обычно, страницы его дневников наряду с экскурсами в мифологию и критическими замечаниями археологического характера оживляются непринужденным повествованием и описанием интересных встреч. Все путешествие совершалось в обществе двух наших консулов и македонца  верхом на конях (способом тогда, увы, неизбежным) и, конечно, с самоваром.

Конечной точкой путешествия были родные Афины, где все дышало воодушевлением его молодости, пафосом золотых лет научного творчества. Отсюда таинственной депешей о. Антонин вызывается в Константинополь. Там он узнает, что его командируют в Иерусалим в качестве временно заведующего делами нашей поклоннической Миссии после вынужденного ухода архимандрита Леонида (Кавелина).

Так закончилась «седьмая седмина»лет о. Антонина. Впереди новый поворот жизненного пути. А остающаяся за плечами жизнь в Афинах и Царьграде была для архимандрита Антонина Капустина не только временем расцвета его научной деятельности, но и очень значительным этапом в развитии его церковного миросозерцания. Это был период осознания им и раскрытия идеи вселенскости и соборности Православия. Из Киева в Афины приехал русский магистр Академии, русский ученый иеромонах, воспитанник и сын русской поместной Церкви. Из Константинополя в Иерусалим поехал уже выросший во весь свой могучий рост церковный деятель, мыслящий и сознающий Православную Церковь как вселенское единство всех христианских народов, живущих в ней благодатной жизнью.В эти годы русский провинциал в нем дорос и доразвился до способности воспринять смысл исполнения Церкви во всем величии ее вселенского идеала. Это смело может считаться самым крупным переломом во всем его мировоззрении, и явилось оно результатом долгого и внимательного наблюдения, глубокого размышления и изучения всего того, что ему дали эти 15 лет жизни среди греческого духовенства и народа и путешествий по самым разнообразным странам православного восточного мира. Окончательное завершение этого процесса его духовного развития случилось, конечно, уже в Палестине после долгой жизни и знакомства с православной арабской стихией и восточными инославными сообществами, но оно могло стать успешным только благодаря предварительному 15-летнему  периоду в Афинах и Константинополе.

 ИЕРУСАЛИМ

С грустью и неохотой покидал о. Антонин любимую им с детства Византию, предчувствуя скорби и трудности в предстоящей административной работе. Много привлекательного ему сулила Святая Земля с ее прошлым и мало разработанной историей, но предвиделись и тернии нового служебного пути, о чем достаточно ясно свидетельствовал печальный опыт двух его предшественников. Со сложным чувством прибыл он 11 сентября 1865 года в Иерусалим. В дневнике того дня записано: «Мысль, что один час пути остался до Иерусалима, разгоняет всякие другие. Пыль и духота. А вот и он, Иерусалим… Преславнаяглаголашася о Тебе. Приими, Господи, бедное чувство благодарения за многие и богатые Твои милости ко мне недостойнейшему, паки удостоенному видения святейшего места земли. Точно, перестает быть пустыней град возлюбленный и неоставленный».

По прибытии к месту назначения архимандрит Антонин начал со свойственной ему энергией и любознательностью знакомиться с новой обстановкой, характером и бытом местного духовенства, различными представителями христианских вероисповеданий, представленных в Св.Земле, со всей той пестрой и красочной характерностью, которою вообще отличается Восток. Всего же более сорока лет отдаст он служению интересам Православия на Востоке.

Интересно: В истории известны такие феноменальные случаи взаимодействия различных этнокультурных, хотя духовно близких традиций, как великий русский  иконописец Феофан Греки великий русскийдуховный писатель Максим Грек. Уникальность явления заключается в том, что мы не знаем, стали бы они великими, продолжая работать на родине или в другом каком-либо месте. Их сделала великими Россия. Антонина великим сделал греческий православный Восток. Российский посол в Константинополе граф Н.П. Игнатьев считал даже, что после святителя Филарета (Дроздова). Антонин – единственный человек, способный тонко и безошибочно выстраивать отношения с Православным Востоком.

Подобно своим предшественникам по работе в Миссии, представителям русского ученого монашества – Порфирию (Успенскому), Феофану Затворнику, Леониду (Кавелину), – отец Антонин оставил значительное творческое наследие. Собранная и исследованная им коллекция древних манускриптов (хранящаяся ныне в Библиотеке Российской академии наук в Петербурге) включает как греческие и славянские, так и арабские рукописи.

Обосновавшись в Иерусалиме, архимандрит Антонин всецело посвятил себя интересам Православия в Святой Земле. Неопределенность статуса РДМ в «треугольнике» между МИДом, Синодом  и Палестинской Комиссией приводила к тому, что Миссия, в обязанности которой, по мнению дипломатов, входило лишь духовное «окормление» паломников, постоянно преступала – и вынуждена была преступать – предначертанные ей границы. Приезду о.Антонина в Иерусалим предшествовала целая серия скандалов и нестроений – с удалением по требованию консульства подряд двух вполне достойных начальников РДМ. В Св.Синоде всерьез задумались, как быть дальше с Русской Духовной Миссией. И решили послать туда  - в качестве последней меры – архимандрита Антонина Капустина. Так, почти случайно, по игре ведомственных амбиций и личных честолюбий, в Святой Земле появился один из главных деятелей Русской Церкви на Востоке, которому суждено было стать основателем Русской Палестины.

Антонин приезжает в Иерусалим как лицо, первоначально удобное для обеих сторон – МИДа и Св.Синода, протеже графа Игнатьева, с одной стороны, и митрополита Филарета – с другой. Правда, в противостоянии сторон мало что изменилось. Его деятельность тоже не укладывалась в рамки рутинной системы и дипломатического протокола. В истории 29-летнего служения его в Иерусалиме трудно найти хоть один продолжительный период затишья и покоя. В 1870-х гг. неоднократно ставился вопрос о закрытии Миссии и перемещении архимандрита Антонина, - в том числе, «на повышение», с возведением в сан епископа. И, однако, Антонин «пересидел» в Иерусалиме пятерых консулов и четырех Иерусалимских Патриархов – « вдали от родины, среди не только чуждых, но постоянно враждебных элементов, где приходилось не только взвешивать каждое слово, но…даже самую потаенную, задушевную мысль».

 Он смог одолеть «систему», потому что политиканству и аппаратным играм противопоставил нечто более серьезное и беспроигрышное – он нашел способ путем территориальных приобретений и устройством в разных местах русских приютов поставить значение своей Миссии и крепче, и весомей и, пожалуй, даже более блестяще, чем когдабы то ни было в другое время в Палестине. Он изучал библейские древности, участки земли покупал, связанные с теми или иными ветхозаветными или новозаветными преданиями. «Я, - писал он Хитрово в 1879 г., - не в пример, может быть, множеству из своих собратий по духовному ремеслу, оставил всякую высоту и широту жизненной карьеры и прилепился всем существом своим к одной цели – утвердить и закрепить имя русское в Святой Земле Обетованной так, чтобы мы не были в ней только гостями, а в известной доле хозяевами на утешение своим и на страх чужим по вере и духу».

 Создание Русской Палестины – целой инфраструктуры храмов, монастырей, странноприимных домов и земельных участков – стало главным подвигом жизни архимандрита Антонина. Как сказал В.Н. Хитрово,

в лице которого архимандрит нашел благодарного единомышленника и соратника, «только ему одному, его твердости, его настойчивости Православная Россия обязана тем, что стала твердою ногою у Святого Гроба».

Кстати:Если начало русской земельной собственности в Иерусалиме было положено и одобрено российским правительством, то с 1865г.небезызвестная Палестинская Комиссия при российском МИДе, вроде бы озабоченная существующим положением дел в Палестине, вдруг ни с того ни с сего запретила о.Антонину дальнейшее приобретение земельных участков. Поэтому продолжение и расширение русской земельной собственности стало целиком личной инициативой Антонина.

Следуеттакже заметить, что ко времени появления в Святой Земле о. Антонина, протестантские епископы-миссионеры и латинские деятели, щедро финансируемые своими странами, уже владели достаточно богатыми земельными угодьями и расширяли свою деятельность дальше. Русская же миссия тогда имела только одно владение, так называемые «русские постройки», пожертвованное султаном  и увеличенное приобретениями от частныхлиц прилегавших к нему участков. Русской Миссии всегда только и приходилось, что думать о своем более чем скудном бюджете. Например, начальник Миссии получал в год на все про все, считая расходы по довольствию и представительству (на Востоке всегда очень немалые), в три раза меньше англиканского епископа. Для приобретения земельных имуществ тарелочный сбор по церквам был консульством запрещен. И оставалось единственно рассчитывать на частные пожертвования паломников и из России, что в конце концов только и давало о. Антонину возможность осуществлять свои предприятия.

Дневники Антонина 1860-х – 1880-х гг. изобилуют записями о совершенных земельных покупках. Один за другим были приобретены участки в Хевроне (с Мамврийским дубом, 1868; ныне – принадлежащее РДМ подворье в честь Святых Праотцев), в Яффе (1869; ныне – подворье «Праведной Тавифы»), в Айн-Кареме (1871; ныне –Горненский Свято-Казанский женский монастырь), на Елеоне (1871; ныне – Русский Вознесенский монастырь), в деревне Силоам («Могила дочери фараона, 1873»), в Иерихоне (1874; подворье св. Иоанна Предтечи) и др. Все участки покупались на имя турецкого подданного, драгомана (переводчика) Миссии, преданного и порядочнейшего Якова Егоровича Халеби. История некоторых из них читается как детектив.

Одной из первых и едва ли не самой замечательной покупкой о. Антонина был знаменитый Мамврийский илиАвраамов дуб близ Хеврона, около которого согласно Бытописателю патриарх, отец верных, принял Трех Таинственных Странников. Об Араамове Дубе говорят многие свидетели древности, историки и паломники. Огромный дуб особой палестинской породы с тремя широко разросшимися ветвями, с давних пор является объектом религиозного почитания местного населения. А арабское население Хеврона всегда считалось наиболее фанатичным из всех мусульманских племен Палестины. Христиане проникают туда очень поздно. Первым христианским просветителем, не убоявшимся поселиться в Хевроне, был наш о. Антонин. После тщательных разведок на месте и серьезных размышлений о. Антонин решился попытаться приобрести дуб. Рискованную и, казалось, маловероятную мысль поддержал драгоманМиссии Я.Е.Халеби. История приобретения оказалась трудной, долгой и опасной, с неудавшимся, к счастью, покушением на Якова Егоровича, но в итоге с составленным законным владельческим актом («кушаном») на его же, ЯкубаХалеби имя и переведенным затем на архимандрита Антонина.Уже 22 мая 1871года под сенью Дуба, явившимся родоначальником всех наших троицких березок и по преданию видевшим таинственную Троицу небесных Путников, была совершена первая Божественная литургия.

В 1871г. начались переговоры о покупке земли в Горнем (по-арабски Айн-Карем). На месте встречи Богородицы и Елизаветы, рядом с францисканским монастырем Magnificat и вокруг него, Антонину удалось купить значительный участок земли, на котором расположен ныне Русский Горненский женский монастырь. Основная спонсорская помощь для приобретения земли в Горнем была ему оказана бывшим российским министром путей сообщения П.П.Мельниковым, организовавшим в Петербурге специальный комитет по сбору пожертвований. «Горняя» - детище отца Антонина, любимое им особой любовью. Мысль о ней он долго вынашивал в своем сердце, мечтая построить монашескую обитель, обращенную в сад не только духовно прекрасный, но и прекрасный вещественно.Горненский женский монастырь стал чудесным воплощением мечты Антонина Капустина.

В 1911г. началось строительство большого соборного храма честь Казанской чудотворной иконы Божией Матери, которая спасала сестер обители во время бушевавшей в Палестине эпидемии холеры. В 1914г., в связи с началом Первой мировой войны, строительство было прервано и возобновлено лишь в 2003 г. Окончено к 160-летнему юбилею монастыря. 28 октября 2007г. будущий Патриарх РПЦ Кирилл, в то время митрополит Смоленский и Калининградский, совершил чин малого освящения собора.

Молебен возглавил Иерусалимский Патриарх Феофил.

Трепетные евангельские воспоминания навевает сердцу вершина Елеонской горы, где поистине небо ближе всего к земле, где сама природа возвещает о возносящейся к Творцу прославленной человеческой плоти – этот участок был куплен в условиях острой конкуренции с кармелитским монастырем. Причем, в отличие от вельможных французских покупателей (основательницей монастыря была пламенная деятельница католичества герцогиня Ля Тур д^,Овернь), за русским монахом не было ни государственной поддержки, ни больших денег. Но благодаря энергии и выдержке о. Антонина один за другим скупаются им от частных владельцев отдельные участки земли, выстраиваются необходимые постройки, производятся археологические раскопки, строится церковь, колокольня, стены, высаживаются маслины, кипарисы,сосны. И теперь на том месте красуется русский Спасо-Вознесенский женский монастырь.

Интересно: во времена цариц Елены, Евдокии, царя Юстиниана и несколько позже существовал обычай строить на Елеоне церкви без куполов, чтобы в них над головой постоянно видеть разверстым то небо, в которое вознесся Спаситель. Во время раскопок на склонах горы о. Антонин обнаружил чрезвычайно ценные и интересные мозаичные украшения погребальных пещер и церквей как византийских, так и армянских, с важными в эпиграфическом отношении надписями.

Поэтому неслучайно, что одной из первых забот о. архимандрита было возведение приличной этому святому месту церкви. Выстроенная им прекрасная церковь византийского стиля является одним из лучших украшений Иерусалима. Постройка храма из-за недостатка средств производилась очень медленно. К тому же постройка церкви и школы в турецкое время была обставлена в Палестине особыми трудностями. К счастью, о личное обаяние Начальника Миссии умело преодолевало эти немалые трудности и облегчало ему его деятельность.

Вместе с церковью строилась и 64-метровой высоты четырехъярусная величественная колокольня, очень тонкая по своей архитектуре, несмотря на внушительные размеры. Огромный 300-пудовый колокол для нее, пожертвованный Соликамским купцом А.В. Рязанцевым, в 1885 г. пешком был доставлен на Елеон при содействии всех русских богомольцев, своими силами перенесших его из Яффы. Эту колокольню в Иерусалиме называют «Русская Свеча». С площадки верхнего, четвертого, яруса ясно видна на востоке блестящая синь Мертвого моря. По преданию, одной сажени не хватило Антонину, чтобы на западе можно было увидеть Средиземное. В 1886г. архимандрит записал в дневнике: «Долго сидел там на своей высокой колокольне и раздумывал о временах далеко- будущих. Роды родов будут подниматься на высоту, где я сижу, а о чем будут думать они?.. Верно, не о том, кто доставил им случай полюбоваться на целокупный образ вечно-вещей Палестины».

По турецкой судебной практике было очень сложно перевести свою недвижимость на имя государства. Но, воспользовавшись правовой нормой шариатского земельного законодательства, Антонин актом от 12 сентября 1889 г. обратил шесть наиболее крупных из своих приобретений ввакуф – собственность религиозной общины (в данном случае Св.Синода), не подлежавшую продаже, обмену или передаче по наследству. При этом пожизненным держателем вакуфа был он сам. Так сложился знаменитый «вакуф архимандрита Антонина» в Святой Земле, завещанный им в 1894 г. Святейшему Синоду – то есть Русской Православной Церкви. К началу XX века совокупность приобретенных им земельных участков оценивалась в миллион тогдашних русских рублей. Впоследствии вакуф и спас Русскую Палестину: вакуфные участки не могли быть проданы ни советским правительством, ни Зарубежной Церковью.

Палестинское «владельчество» и строительство о. Антонина неразрывно были для него связаны с задачами православной археологии. Кстати, во второй половине XIX в. Интерес мировых держав к Палестине, обусловленный, разумеется, не только религиозными или научными интересами, способствовал расцвету археологических исследований. Но Русская Палестина Антонина Капустина вовсе не была лишь результатом целенаправленного археологически обоснованного поиска.Мы никогда не получили бы этого уникального феномена в истории религии и культуры, если бы с самого начала для архимандрита Антонина в идею собственности, археологического исследования, строительства странноприимного дома, а затем и храма не привходило собственно богословской идеи, если бы за каждым его обретением не стояло глубокой и точной религиозной интуиции. Русская Палестина вызревала и созидалась как некое сакральноепространство русского вхождения в реалии Святой Земли.

В Иерусалиме Антонин встретился с редким, может быть, единственным на земле напластованием сакральных пространств – ветхозаветного «Города Царей», римской языческой Элии Капитолины, византийского города Константина и Елены, храмового комплекса Гроба Господня крестоносцев, ViaDolorosa францисканцев.Антонину посчастливилось не только удачно включиться в этот процесс «сакрального проектирования», но и поставить – для своего времени – своеобразные авторские «точки»: открыв (почти назначив) Порог Судных Врат на Крестном пути, «увидев», а затем построив и освятив Русскую Свечу на Елеоне, сделав русской собственностью Дуб Мамврийский в Хевроне, устроив «приют Закхея » в Иерихоне, дом праведной Таифы – в Яффе, православный «Горний Град Иудов» в Айн-Кареме. Поразительно и другое: как за сумасшедшим ритмом «трудов и дней» начальника Миссии он ни на день не забывал и не упускал ни одной возможности что-то найти, купить, исследовать, освятить храмом или часовней.

Болезнь, причиняя порой нестерпимые страдания, напоминала Антонину о смерти все чаще. Тем не менее работал он, как и многие ему подобные труженики, предъявляя к себе исключительно строгие требования, почти до последнего своего часа. 24 марта 1894 г., перед началом  вечерни под Благовещение архимандрит Антонин Капустин закончил свой страннический путь по лицу земли, и душа его пошла «в путь всея земли». Похоронная процессия от Миссии до Елеона превратилась во всенародное шествие, и самое его погребение было насколько печальным, настолько и величественным зрелищем, редким даже для привычного к таковым Иерусалиму.

Долгих и скорбных одиннадцать седмин прожиты не зря, в Святой Земле создано столько для русского имени и для Православной церкви, сколько не создать и нескольким поколениям. России оставлен богатый залог в Палестине. Как то сумеет она им распорядиться?.. Нет, далеко не все сможет Россия сохранить в потрясшем ее до основания XX веке.Имногие ее герои окажутся забытыми.Но забытыми на время, не навсегда. Слава Богу, сегодня к нам возвращается наша память, а это верный признак скорого  выздоровления.

В статье использованы материалы из первого тома научно-документального издания "Россия в Святой Земле" под общей редакцией Н.Н.Лисового и монографии архимандрита Киприана (К.Э.Керна) "Отец Антонин Капустин – начальникРусской Духовной Миссии в Иерусалиме".